станет мило беседовать.
Парочка удаляется, переговариваясь. Вадим же смотрит им вслед, засунув руки в карманы брюк. Он меня не видит, спиной ко мне стоит, а я разглядываю его напряженные плечи, постепенно понимая, что все это может означать.
Соколовский вдруг оборачивается, долю секунды у него в глаза растерянность, а потом он словно отмирает и идет к нам. Артема тут же подхватывает на руки, Аришу перенимает из моих рук, дети вжимаются в папу.
— Все хорошо, — поднимает на меня взгляд, — произошло недоразумение.
Да, эти слова сейчас звучат для детей, но я-то понимаю, что подставить меня хотели вовсе не ошибочно.
— Нас заберут? — ищет поддержки в глазах отца Артем, обнимая того за шею.
— Нет, конечно. Вас перепутали, но я все уладил.
С одной стороны, я благодарна Соколовскому. Даже представлять не хочу, чем бы все закончилось, если бы он не появился. Но все же внутри что-то крутит и оседает тяжестью.
События последних месяцев меня не только сильно подкосили, но и заставили снять розовые очки. С наивностью давно покончено, она осталось в прошлом. Там же, где я находила Вадиму оправдания и верила каждому его слову. Случайно ли бывший муж оказался сегодня здесь?
— Садись в машину, Лиз, вам нужно успокоиться.
Но я с места не двигаюсь. И все же задаю крутящийся на языке вопрос:
— Почему ты приехал, Вадим?
Глава 45
Взгляд Соколовского замирает:
— Ты мне писала, смогу ли забрать детей, указывала адрес, где вы будете, забыла?
Медленно киваю, кутаясь в пальто. Сегодня ветрено.
— Ты говорил, что не получится.
— Получилось. И как вижу, я вовремя.
— Да, ты на удивление. Вовремя.
Прищуривается, но ничего не добавляет. Качает головой.
— Садись в машину. Пожалуйста, Лиза. Мы позже обязательно поговорим.
Он усаживает детей, я отменяю такси и занимаю место на пассажирском.
В салоне пахнет экзотическими фруктами и древесными нотами. Это я покупала в машину эти ароматы. Внезапно накатывают воспоминания — почти забываю, каково это — ехать рядом с Соколовским, ощущать его присутствие. Делиться с ним мыслями. Доверять.
Нет его больше в моей жизни, я сейчас очень явно ощущаю перемены. Настолько ясно, насколько остро вонзается в сердце понимание — ничего не зажило, я тоскую по Вадиму. И мне до сих пор плохо без него.
Я существую, учусь жить, но мне его не хватает.
И это осознание радости не добавляет.
Время тянется медленно, к тому же мы попадаем в пробку. Ариша и Артем засыпают, а я, выждав время, тихо спрашиваю:
— Это сделала твоя мать?
Я знаю, Вадим умеет обходить острые темы, и мне сейчас нужна его реакция. Он бросает сосредоточенный взгляд в ответ и снова переводит внимание на дорогу.
— Исключено. Она бы не стала, не в ее интересах.
Усмехаюсь:
— А, по-моему, как раз в ее. И не говори, что ты сам этого не понимаешь.
— Она бы может и хотела, Лиза, но поверь, не стала бы.
— Правда? — выгибаю бровь. — После того, что случилось в ее доме, это звучит смешно.
Вадим медленно вдыхает и выдыхает.
— У нас был серьезный разговор. Ей пришлось смириться. Поверь, пришлось. И да, она считает, я поступаю бесчеловечно по отношению к ней, — усмехается, — уверяет, это шантаж. Но я знаю, что делаю, Лиза. Мать идти против меня не будет. Здесь что-то другое.
Он умолкает, о чем-то думает. А я нарушаю тишину, прокрутив в голове произошедшее:
— Дверь была закрыта.
— Что? Какая дверь?
Вадим действительно удивлен и не понимает, о чем речь.
— Дверь, которая вела в комнату, куда побежала Ариша. Из комиссии тебе докладывали, что я нарушила технику безопасности, — поясняю. Вадим хмуро кивает. — Дверь была закрыта, я проверяла.
— Хочешь сказать…
— Когда я показывала Ольге объем выполненных работ, ненадолго отвлеклась на детей. Ей ничего не мешало доступ к помещению открыть. Может, она и не ожидала, что так удачно все выйдет, что Ариша туда побежит, что я оступлюсь, но и открытой двери было бы достаточно для комиссии. Скорее всего, именно в доступе к опасному инвентарю и складу меня собирались обвинить. Подставить меня могла Ольга, а вот кто заказчик, догадаться несложно. Прости, Вадим, но это вполне в духе твоей матери. Выставить все так, чтобы меня оболгать. То помещение, где находились мы и дети, не строительное. Работы практически завершены. Или ты тоже считаешь, что я нарушила технику безопасности?
— Я считаю, что они подготовились, — отвечает Вадим сосредоточенно. — Документы собрали. По ним все так, как они и говорят.
— Кому еще это нужно? Хорошо, допустим это не Вера Степановна, — делаю паузу. И вздохнув побольше воздуха в легкие, добавляю: — А, например, одна из твоих пассий которая вдруг решила мне насолить.
Я, конечно, намекаю на Злату. Вадим качает головой. А я продолжаю.
— Но сомневаюсь, что кто-то хочет лишить меня родительских прав, повесив ответственность исключительно на тебя. Возиться с чужими детьми небольшая радость.
Соколовский теперь хмыкает.
— У меня нет пассий, Лиза.
Повисает тишина. Я отворачиваюсь, чувствуя, что прямо сейчас Соколовский не отводит от меня своего взгляда. Кожу печет, мурашками по шее разбегается реакция на его внимание. Мы сейчас стоим на светофоре, и я жду, чтобы мы поскорее поехали. Где этот чертов зеленый свет?
Отгоняю вспыхнувшие чувства. Не поддавайся, Лиза, не нужно… нельзя…
Но на своей руке вдруг чувствую ладонь Вадима и резко перевожу на него взгляд. Сердце заходится в бешенном ритме.
— Я пообещал тебя ждать и намерен сдержать слово, — впивается серьезным взглядом Соколовский. — Веришь ты мне или нет. Но у меня никого нет.
Вадим немного наклоняется. Как будто ждет моего ответа, малейший сигнал с моей стороны, и он снова пойдет в атаку. Сопротивляюсь поднимающейся с низа живота волне покалывания. Я столько держалась, сохраняла дистанцию, а сейчас сдаю позиции.
Нельзя быть так близко к нему. Не позволяй собой манипулировать, Лиза!
— Тогда какие у тебя варианты, Вадим? Кто если не… кто-то из твоих и не твоя мать?
Аккуратно руку из-под большой ладони забираю, резко меняя опасную тему. Сердце стучит гулко и часто. Вадим никак не комментирует мои действия, кладет руку на руль, некоторое время молчит. А потом произносит, отвечая на мой вопрос:
— Подозреваю, это личная инициатива, как там его, Храпина. Не знаю, что ты ему сказала в участке, но я немного наводил справки. Он мерзкий тип, который дотошно цепляется, если ему перечат. Думаю, он мог.
Что-то есть в словах Вадима. В подобное поверить несложно. Да, я не стала перед Храпиным мямлить,
